165 лет назад, 11 декабря 1856 года, в селе Гудаловка Липецкого уезда Тамбовской губернии родился человек, которого впоследствии сравнят с апостолом Андреем Первозванным. Однако если кто-то попробует найти его среди святых или подвижников, то дело это заведомо гиблое. Искать его нужно как раз среди атеистов, причём довольно-таки радикальных.
Противоречия здесь нет. Просто первый нарком просвещения РСФСР Анатолий Луначарский очень любил пышные сравнения. И по поводу нашего героя высказался, не жалея красок и пафоса: «Как Андрей Первозванный перенёс в Россию Евангелие, так Плеханов занёс к нам второе евангелие — учение Маркса».
Для нынешнего времени — не самая лучшая характеристика. Во всяком случае, в нашей стране. Это на Западе марксизм изучают, анализируют и небезуспешно применяют на практике. У нас же учение Маркса считают невнятной и совершенно не оправдавшей себя древней теорией, которую почти что стыдно воспринимать всерьёз. Что уж говорить о каком-то там «первозванном марксисте» Плеханове — кому он вообще может быть интересен?
Георгий Плеханов в 1870-е годы. Фото: Commons.wikimedia.org
Но если бы дело было лишь в этом… Даже в СССР, где сомнения в учении Маркса, мягко говоря, не одобрялись, фигура Плеханова считалась как минимум проблемной. Да, 6 ноября рокового 1941 года Иосиф Сталин на заседании Моссовета произнёс речь, в которой клеймил нацистов: «И эти люди, лишённые совести и чести, люди с моралью животного имеют наглость призывать к уничтожению великой русской нации, нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова!» Как видим, имя Георгия Валентиновича стоит на первом месте, даже впереди самого Ленина. Однако помнили также и то, что пути Плеханова и Ленина разошлись. Причём настолько, что высокие стороны в выражениях не стеснялись. Ленин называл Плеханова оппортунистом, лжецом и раскольником. Плеханов в долгу не оставался — достаточно вспомнить название его статьи, посвящённой знаменитым Апрельским тезисам: «О тезисах Ленина и о том, почему бред бывает подчас интересен».
Эта странная двойственность нашла отражение в идеологической организации советского пространства. Присутствие Плеханова там, конечно, прослеживалось — улиц с его именем хватало. Но для «отца русского марксизма» всё же маловато. Что же касается учебных заведений, то с ними вообще всё весело. До 2011 года именем Плеханова назывался питерский Горный институт — просто по той причине, что Плеханов там когда-то проучился два года и был отчислен «за невзнос платы». А вот Московский институт Народного хозяйства, в прошлом — Московский коммерческий институт, а ныне Российский Экономический Университет носит имя Г. В. Плеханова до сих пор. Причём оно прочно вошло в обиход — это заведение так и называют: «Плешка».
Именно поэтому возникает стойкая ассоциация. Маркс же — это в основном про экономику, так? Ну и логично, что экономический вуз носит имя первого русского марксиста — Плеханов же тоже был экономистом, правда?
Нет. Как раз экономистом Георгий Валентинович был в меньшей степени. Всем известна его последняя воля: «Похороните меня, как литератора». Волю покойного уважили — его могила находится на участке Волковского кладбища Петербурга, который называют Литературными мостками, и где похоронены Тургенев, Салтыков-Щедрин, Лесков, Белинский… Между прочим, мать Плеханова приходилась Виссариону Белинскому внучатой племянницей, так что и с этой стороны всё у него в порядке.
Однако если уж совсем по совести, то призвание и профессиональная принадлежность Плеханова шире, чем литературоведение. Он был известен в Европе прежде всего как философ. Или, если угодно, философ-марксист. Именно на этом поприще Георгий Валентинович сумел широко развернуться. Произошло это чуть ли не сразу после того, как он познакомился с «единственно верным учением». Более того — кое-что Плеханов добавил в теорию марксизма от себя. Например, свои пророческие размышления о судьбах грядущей социалистической революции — в том, что она рано или поздно произойдёт, наш герой не сомневался.
Правда, считал, что лучше бы это произошло попозже. В 1884 году, уже в эмиграции, он пишет книгу «Наши разногласия». Заметим — Володе Ульянову на тот момент всего лишь 14 лет, а Иосифу Сталину и вовсе 5 годиков. Ни один из них, конечно же, не помышляет ни о революции, ни о партийном строительстве. А Плеханов уже предвидит ситуацию, что могут появиться профессиональные революционеры, которые попробуют ускорить процесс, предпринять захват власти и декретами провозгласить социализм. Вот что, по его мнению, может получиться, если революция произойдёт преждевременно: «Совершившаяся революция может привести к политическому уродству, вроде древней китайской или перувианской империи, т. е. к обновленному царскому деспотизму на коммунистической подкладке».
Плеханов с женой и дочерьми в 1890-е годы. Фото: Commons.wikimedia.org
Впоследствии, рассуждая о партийном строительстве, он уточнит, какие именно формы примет этот самый «обновлённый царский деспотизм»: «Съезд, составленный из креатур ЦК, дружно кричит ему “Ура!”, одобряет все его удачные и неудачные действия и рукоплещет всем его планам и начинаниям… В рядах партии очень скоро не останется места ни для умных людей, ни для закаленных борцов, в ней останутся лишь лягушки, получившие, наконец, желанного царя, да Центральный Журавль, беспрепятственно глотающий этих лягушек одну за другой…»
Именно так всё и произошло. Пусть не сразу, пусть для этого понадобилось примерно десять послереволюционных лет, но «желанный царь» всё же появился — здесь остаётся только снять шляпу перед аналитическим талантом Плеханова. Впрочем, в аналитике «ближнего прицела», где легче всего наломать дров, он выступил ничуть не менее ярко. Спустя три дня после Октября 1917 года Плеханов пишет статью «Открытое письмо к петроградским рабочим», где указывает, что «триумфальное шествие советской власти» очень скоро сменится долгой и тяжёлой гражданской войной. И что даже в случае победы пролетариату придётся потом укрощать своих союзников — крестьян: «Правда, рабочий класс может рассчитывать на поддержку со стороны крестьян, из которых до сих пор состоит наибольшая часть населения России. Но крестьянству нужна земля, в замене капиталистического строя социалистическим оно не нуждается. Больше того: хозяйственная деятельность крестьян, в руки которых перейдет помещичья земля, будет направлена не в сторону социализма, а в сторону капитализма…»
Всё сбылось по слову его. И даже то утверждение, над которым некогда было принято посмеиваться. Согласно мнению Плеханова, социалистическое правительство в случае преждевременной революции просуществует недолго, а его падение обернётся победой контрреволюции и утратой всех или почти всех социальных завоеваний. Это тоже произошло не сразу. Но семьдесят лет по историческим меркам — тот самый срок, который даже без особых натяжек попадает под определение «довольно скоро».