160 лет назад, 22 января 1863 года, была совершена серия вооружённых нападений на русские гарнизоны, расположенные в Царстве Польском. В Варшаве оборвали телеграфное сообщение со столицей империи Санкт-Петербургом. Так началось то, что в нашей историографии называется Польским, а за рубежом — Январским восстанием 1863-1864 гг.
Символы оказались пустышками
Взгляды «той стороны» на это событие и то, что за ним последовало, исчерпывающе иллюстрируются знаменитой картиной художника Яна Матейко «Закованная Польша». Центром полотна, что сейчас находится в Музее Чарторыйских в Кракове, является фигура страдающей женщины в чёрных одеждах, на которую накладывают кандалы. Это, собственно, и есть Польша. Другая женская фигура, полуобнажённая, лежащая на полу в крови — уже Литва, её попирает ногами и тычет саблей русский генерал, граф Михаил Муравьёв, получивший за подавление восстания прозвище Вешатель. Ещё одну женщину в разорванном платье имперский солдат грубо хватает за грудь. Это Рутения — Великое княжество Русское. В общем, торжество тупой силы над свободой, честью и совестью.
Хотя о чести кое-кому лучше было бы не заикаться. Да, герб восставших действительно соединял символы Польши, Литвы и Великого княжества Русского. Фокус лишь в том, что последнее существовало только в проекте XVII столетия. Этот прекраснодушный проект, предполагавший создание в Речи Посполитой особой русской православной автономии, был задавлен в зародыше — Сейм в мае 1659 г. уничтожил саму идею создания такой структуры.
Насчёт «потопленной в крови Литве» тоже всё не слава богу. Восставших в Северо-Западных губерниях было на порядок меньше, чем в Царстве Польском. Нет, там тоже действовали успешные полевые командиры — один из наиболее дерзких, Леон Плятер, был схвачен и расстрелян в июне 1863 г. в Динабургской (ныне — Даугавпилс) крепости. Казалось бы, всё сходится — вот он, звериный оскал империи. Однако есть один крайне неприятный момент. Полевой командир Леон Плятер и его сообщники были схвачены не русской регулярной армией, а местными крестьянами.
Ну и совсем мимо с графом Михаилом Муравьёвым. Да, прозвище Вешатель, данное ему Александром Герценом, прилипло крепко. Но справедливым его не назовёшь. Граф и впрямь повесил 128 человек — зачинщиков восстания, непосредственно виновных в пролитии крови. Но почему-то забыто о том, что творилось «на той стороне». А творились там вещи пострашнее. Восставшие сформировали свои карательные структуры, отряды палачей, которым народ дал прозвище «жандармы-вешатели». Их делом было запугивание населения и показательные убийства тех, кто симпатизирует русским. Среди жертв — женщины, старики и дети. Всего за полтора года восстания каратели убили до 2 тысяч человек.
За чьи интересы боролись
Так, может быть, несчастных поляков довели до такого состояния? Наверное, в Российской империи их притесняли по национальному признаку, не давали возможностей карьерного роста, закрывали путь к чинам и наградам, искореняли язык?
Ничуть. Более того — русское общество чуть ли не криком кричало о «польском засилье». Причём не в западных областях, а в самой что ни на есть центральной России. Между чиновниками русского и польского происхождения развернулась самая настоящая конкуренция, причём поляки местами даже обходили русских в этом забеге: «Они пользовались самой лучшей репутацией, были любимцами своих начальников, ценивших их честность и недюжинные способности». Кое-где дело доходило до совсем уже анекдотических коллизий. Об этом в сердцах и потому не очень-то корректно писал в частном письме издателю Ивану Аксакову священник и публицист Иоанн Беллюстин, проживавший в городе Калязин: «У нас исправник, становые — поляки; врачи — поляки; судебный следователь из русских женат на самой завзятой польке; исправляющие должности стряпчего и заседателей в уездном суде — поляки; береговой смотритель — поляк мерзавейший… Словом, наша местность точно какой-то забранный край, в котором полонизация идет во всю ширь и глубь».
Может быть, обходили чинами офицеров польского происхождения? Опять-таки нисколько. И они, кстати, служили своему русскому императору верой и правдой даже во время восстания. Александр II, едва начался мятеж, разрешил офицерам польского происхождения переводиться из тех частей, которые планировалось задействовать для подавления восстания в Царстве Польском — чтобы не искушать без нужды. И тем самым чуть было не спровоцировал недовольство поляков в кадровых частях: «Если нам не доверяют, мы готовы подать в отставку. Мы действуем так же, как и все, присяге верны, и приказы выполняем!»
Ну, в таком случае, наверное, восставшие выражали интересы простого народа? Всем же известно ещё со школы, что «гнёт на окраинах империи был двойным — простой народ страдал как от жадности местных властей, так и от произвола имперских чиновников».
Вместо бунтарей — интриганы
В случае с Польшей дела по этой части обстояли ровным счётом наоборот. Собственно, восстание вовсе не было, как считают поляки, «затоплено в крови». Оно прекратилось само собой. За два месяца 1864 года.
Сделал это один человек. Николай Милютин, тот самый, который разрабатывал в России знаменитую Крестьянскую реформу 1861 года. Вот как о его действиях рассказывал знаменитый учёный и революционер Пётр Кропоткин, двоюродный брат которого служил в гвардейском уланском полку: «Вооружённые банды повстанцев держали весь край, — рассказывал мой двоюродный брат. — Мы не могли не только разбить, но и найти их. Пока мы пересекали какую-нибудь местность, мы не встречали никакого следа повстанцев. Но как только мы возвращались, то узнавали, что банды опять появлялись в тылу. И если какой-нибудь крестьянин оказал услуги нашим войскам, мы находили его повешенным повстанцами. Так дело тянулось несколько месяцев, без всякой надежды на скорый конец, покуда не прибыл Милютин. Как только они освободили крестьян и дали им землю, всё сразу изменилось. Крестьяне перешли на нашу сторону и стали помогать нам ловить повстанцев. Революция кончилась…»
То есть выходит, что самыми активными борцами с польским восстанием были польские же крестьяне. Так кто же тогда разжёг огонь восстания и умудрялся поддерживать его в течение полутора лет?
Всё очень просто. Польские эмигранты, «теневое правительство Речи Посполитой» со штаб-квартирой в «Отеле Ламбер», что в Париже. Им нужна была не Польша, то есть территория, населённая в основном поляками. Им нужна была Великая Речь Посполитая от моря до моря — с русскими, белорусами и малороссами в роли бесправного быдла и с польскими панами на руководящих ролях.
Оцените материал