225 лет назад, в январе 1797 г., у одного майора артиллерии родился сын, которого назвали Фердинанд Фридрих Георг Людвиг.
Поскольку дело произошло в Пскове, то мальчику впоследствии довелось носить другое, русифицированное имя — Фёдор Петрович. Но ни фамилия, ни титул изменениям не подверглись — барон Врангель.
Тем, для кого Врангель существует только один — белый генерал и «чёрный барон» времён Гражданской войны — придётся изменить своё мнение. «Чёрный барон» происходил из шведской ветви Врангелей, известной тем, что 22 её представителя были убиты в Полтавском сражении 1709 г. Отметим — воевали они не за Россию, а на стороне Карла XII.
Так что лавры русского Врангеля, принёсшего своей родине истинную славу и честь, должны по справедливости отойти другому, чьи предки были выходцами из Дании. Знаменитому мореплавателю, трижды обогнувшему Землю, полярному исследователю, яростному противнику продажи Аляски — Фёдору Петровичу фон Врангелю.
Герой мультфильма?
В этой череде громких и пафосных характеристик как-то всегда теряется ещё одна, относящаяся не столько и истории, сколько к современности. Дело в том, что Фёдор Врангель — один из двух российских мореплавателей, чьи имена прочно привязаны к культовым отечественным мультфильмам. Первый, конечно, адмирал Иван Фёдорович Крузенштерн, о котором говорит кот Матроскин из мультика «Зима в Простоквашино». А второй — как раз Фёдор Петрович. Тут уже надо поднапрячься — его фамилия в «чистом виде» нигде не появляется. Зато персонаж, носящий её, не просто упоминается, а является главным героем. Более того — эта фамилия звучит и в названии многосерийного мультфильма…
Если кто вспомнил о «Приключениях капитана Врунгеля», поздравляем. Это именно он. О чём прямо говорил автор книги, по которой сняли одноимённый мультсериал, моряк и писатель Андрей Некрасов: «После недолгих поисков возникла простая ассоциация: барон Мюнхгаузен, барон Врангель (знаменитый русский моряк, именем которого назван большой остров в Восточной Арктике) и, как производная, капитан Врунгель».
Самое же любопытное, что эти два мореплавателя, попавшие в золотой фонд отечественной мультипликации, были знакомы и в жизни. Иван Крузенштерн был даже в некотором роде крёстным отцом Врангеля. Маленький Фердинанд рано осиротел и воспитывался в доме своего дяди Вильгельма. К нему-то и приехал в гости Крузенштерн, недавно вернувшийся из первой русской кругосветки.
«Изгибы речи»
Рассказы о Камчатке и Америке, о мысе Горн и Тихом океане… В общем, судьба маленького Врангеля была решена. Только Морской кадетский корпус.
Биографы Врангеля писали о его пребывании в корпусе скупо: «Он переступил порог этого учебного заведения, не говоря ни слова по-русски, а вышел из него настолько обрусевшим офицером, что русским языком владел гораздо лучше и свободнее, чем немецким, зная в совершенстве все изгибы русской речи».
О том, какие именно «изгибы русской речи» юный Врангель познал в корпусе, можно догадаться из его собственных воспоминаний, которые далеки от благостных: «За шалости самым обыкновенным наказанием были розги, ударов по 100 и более; в ротах, а иногда и в классах кадеты и гардемарины пели матросские песни. Словом, воспитание было спартанское, ученье самое плохое…»
Беглый мичман?
Зато закалка превосходная. Вероятнее всего, именно в корпусе Врангель научился по-настоящему добиваться своих целей, причём не всегда законным путём. Он был первым из 99 выпускников 1815 г., кого произвели в мичманы — этой чести удостаивались только кадеты, лучшие в учёбе, поведении и послушании. Его распределили на фрегат «Автроил», который ходил по Финскому заливу — скука и тоска. Но Врангель окольными путями узнаёт, что набирают состав в новую русскую кругосветку. Только вот незадача — начальник экспедиции, командир шлюпа «Камчатка» Василий Головнин, берёт с собой лишь тех офицеров, с кем знаком лично.
И тогда мичман решается на обман — сходит с фрегата на берег и подаёт рапорт о болезни. Адмирал приказывает найти Врангеля и доставить его на борт. Вот тут уже мичман идёт на преступление — бежит на каботажном судне в Петербург. И пробивается прямиком к Головнину: «Умоляю взять, хотя бы матросом!»
Смелость города берёт — Головнин определяет мичмана на шлюп. И правильно делает. Врангель показал себя в кругосветке незаменимым человеком и выдающимся офицером. Любопытная деталь. В отчётах и трудах Головнин никогда не называл своих офицеров по имени.
Несгибаемый
Исключений ровно два. Феопемпт Лутковский и Фёдор Врангель. С первым всё понятно — он был родным братом жены Головнина. А вот Врангель удостоился этой чести исключительно по заслугам — за упорство, целеустремлённость, твёрдость характера, умение достигать невозможного. В общем, за черты, выраженные в фамильном девизе герба Врангелей: «Frangas, non flectes». То есть «Сломишь, но не согнёшь».
Святая правда. Он не согнулся, когда потребовалось провести несколько лет на Колыме и Чукотке, чтобы окончательно утвердить приоритет России в открытии и освоении Северного Морского Пути. Результатом экспедиции, длившейся с 1820 по 1824 гг. в нечеловечески сложных условиях, стал труд Врангеля «Путешествие по Северной Сибири и Ледовитому морю». Его открывала жёсткая фраза: «Обширное пространство земного шара, заключающееся между Белым морем и Беринговым проливом, открыто и описано россиянами. Все покушения мореплавателей других народов проникнуть Ледовитым морем из Европы в Китай или из Великого океана в Атлантический ограничены на запад Карским морем, на восток меридианом мыса Северного. Непреодолимые препятствия, останавливавшие иностранцев в дальнейшем плавании, преодолены нашими мореходцами…»
Дело жизни
А вот надламываться ему всё же приходилось. Большим ударом стал момент, когда он, будучи главным правителем Русской Америки, сумел убедить Мексику уступить России плодородные земли в Калифорнии, южнее Форта Росс. Николай I тогда не пожелал иметь дело с «мятежной» Мексиканской республикой.
Но совсем сломало упрямого и авантюрного Врангеля намерение правительства продать все русские владения в Америке. У него на глазах рушилось дело всей его жизни. Когда ему приводили резоны, что с продажей Аляски граница сократится, и будет легче обеспечивать её безопасность, он с иронией отвечал: «В этом отношении можно даже не пожалеть продать и Камчатку, а Амурский край с новыми портами и Сахалин отдать американцам в аренду…» Когда же продажа Аляски стала свершившимся фактом, он написал: «Итак, российский флаг не развевается более на Американском материке, и поле моей усиленной многолетней деятельности перешло в чужие руки. Выиграет ли в будущем могущество и благоденствие России? Не мне отвечать».
Здоровье его резко стало ухудшаться. Через три года после продажи Аляски Врангель умер от разрыва сердца.
