115 лет назад, 10 апреля 1907 года, на заседании Государственной думы Российской Империи II созыва премьер-министр, а по совместительству ещё и министр внутренних дел Пётр Столыпин произнёс речь со скучным официальным названием: «Декларация правительства по аграрному вопросу».
Её финальная фраза знакома, наверное, каждому, кто хоть краем уха слышал о Столыпине и его деятельности. Потому что эта фраза стала своего рода визитной карточкой Петра Аркадьевича. Вот она: «Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!»
Как это часто бывает, фразу вырвали из контекста и сделали универсальным лозунгом, которым довольно удобно гвоздить тех, кто с тобой не согласен. Загадочные «они», жаждущие «великих потрясений», давным-давно железно ассоциируются с революционерами, причём с самыми отпетыми экстремистами, вроде большевиков или левых эсеров. По умолчанию предполагается, что этим «безответственным и опасным балаболам» противостоят серьёзные силы в лице самого Петра Столыпина и облагодетельствованных его аграрной реформой крепких сознательных русских мужиков. Тех самых, о которых Пётр Аркадьевич в одном из интервью говорил: «Прежде всего надлежит создать гражданина, крестьянина-собственника, мелкого землевладельца, и когда эта задача будет осуществлена — гражданственность сама воцарится на Руси».
В действительности же тем весенним днём речь шла о банальнейшем вопросе — депутатов надо было убедить послушно проголосовать за указ от 9 ноября 1906 года. Тот самый, который запустил знаменитую «Столыпинскую реформу». Кстати, указ к тому моменту уже был не только издан в обход Думы, но и принял статус закона. Короче говоря, требовалась «поддержка народа», пусть хотя бы и задним числом.
В принципе, депутаты были не против. Указ был в общем и целом прогрессивен, поскольку реально мог сделать крестьянина собственником: «Каждый домохозяин, владеющий надельной землею на общинном праве, может во всякое время требовать укрепления за собою в личную собственность причитающейся ему части из означенной земли».
Другое дело, что «означенной земли» толком ни на что не хватало, хотя пахотная земля в государстве была. Казна и помещики имели в распоряжении 193 млн десятин земли. Крестьяне, соответственно, ожидали, что с ними поделятся именно из этого фонда. И, между прочим, не только ожидали, но и проявляли ту самую «гражданственность», о воцарении которой так пёкся Столыпин. С гражданским сознанием у русского мужика было всё в порядке. Выборы в I и II Государственную думу показали, что крестьяне стабильно голосуют за социалистов. Во II Думе партии, защищающие интересы крестьян в плане передела земли, прежде всего помещичьей, приблизились к критической массе. Социал-демократы, эсеры, народные социалисты и трудовики заняли 222 места. Кадеты, автономисты и октябристы — 228 мест. И ещё 50 мест отошло беспартийным. При наличии хорошо подвешенного языка этих беспартийных можно было склонить на свою сторону — социалисты отлично умели это делать. Собственно, почти так и произошло — «левые» партии предложили программу полной или частичной национализации земли. А уж тогда и за указ можно проголосовать.
Столыпин оценил это как катастрофу. И благополучно разогнал II Государственную думу. «Мудрому государственному деятелю» явно попался «народ с неразвитым гражданским чувством». Потому что правильный гражданин должен исполнять распоряжения правительства. А если он имеет какие-то свои интересы, да ещё и отстаивает их, пусть даже в рамках закона, то это плохой, негодный гражданин. И его надо заменить хорошим, годным. Конкретно — крестьянином-собственником.
Именно по такому принципу формировали Государственную думу III созыва. Эсеров там попросту не было, а социал-демократов осталось 20 человек против 65 в Думе предыдущего созыва. Ещё веселее выглядело в новой Думе распределение по сословиям. Депутатов-крестьян теперь насчитывалось 79 человек, а землевладельцев — 242. Тогда как в предыдущей Думе расклад был совсем другой —169 крестьян против 57 землевладельцев.
Ну а о том, каковы были эти крестьяне, не стоит и говорить. Думу III созыва не зря называют «черносотенной». Многие крестьяне состояли в том самом «Союзе русского народа» — опоре и поддержке существующего строя и лично царя. Кроме того, все депутаты-крестьяне прошли через решето имущественного ценза, то есть по факту и были теми самыми «крепкими мелкими собственниками», сознательными русскими мужиками.
Казалось, что с таким контингентом никаких проблем не будет. Проголосуют, как сказано, и обязательно поддержат Столыпина, потому что он как раз ведь за этот контингент и радеет.
Но так только казалось. Уже на первой сессии крестьянские депутаты внесли свой аграрный законопроект, ставший известным как «проект 42-х». Согласно этому законопроекту, крестьянам надлежало передать часть земель, находившихся в собственности у землевладельцев. Сколько именно? А вот это, согласно тому же законопроекту, должны были определить некие комиссии, избранные населением каждой конкретной местности. В общем, прямая демократия, передел частной собственности и прочие сугубо революционные дела.
Для Столыпина это был шок. Как же так? Приложено столько стараний, найдены послушные, поддерживающие текущий курс «крепкие собственники», и вдруг эти проверенные люди устраивают черт-те что, предлагая, по сути, то же самое, что и отпетые революционеры?
Между прочим, депутаты-крестьяне в выражениях не стеснялись. Вот слова Матвея Андрейчука, члена «Союза русского народа», депутата от Волынской губернии: «Обсуждая закон, созданный указом 9 ноября, я его приветствую. Но в аграрном вопросе должны быть разрешены еще многие другие стороны, как, например, безземелье и малоземелье крестьян. Если я голоден, всё равно буду кричать: “Есть хочу”. Поэтому необходимо частичное отчуждение земли в пользу крестьян». Его коллега, депутат Яков Никитюк, член того же Почаевского отделения «Союза русского народа», утверждал, что крестьян в своё время ограбили: «Я не буду здесь много говорить, но скажу: пусть нам отдадут землю, ту землю, которой мы пользовались еще в 40-х годах. Нас обманули в 1861 году при наделении землёю…»
Но круче прочих высказался депутат от Могилёвской губернии, крестьянин Филипп Шевцов: «Мужик ожидает не разделения наших земель, которые у нас есть, он ожидает каких-либо источников наделения крестьян землёю… Поэтому про указ 9 ноября я упоминаю с болью сердца. Дайте нам земли! Я не говорю, на каких условиях, но дайте… Без этого, господа, никогда вы не дойдёте до мирного и спокойного, так сказать, состояния…»
По большому счёту, это была уже угроза. Причём отсутствием «мирного и спокойного состояния» грозили вовсе не какие-то абстрактные «они», которым нужны «великие потрясения». Нет — о перспективе этих потрясений говорила «надежда и опора» существующего строя.
В результате было принято самое бестолковое решение. На дерзких депутатов надавили. Указ всё-таки провели через Думу. Но жизнь показала, что лучше бы этого не делали. Крестьянские отделения «Союза русского народа» стали агитировать своих подопечных бороться с помещиками. Черносотенная газета «Старое вече» предрекала, что обделённые и униженные реформой Столыпина крестьяне окажутся среди революционных партий: «В сознании народа царь не может быть царём помещиков и кулаков…»
А кто именно запустил в итоге процесс «великих потрясений», говорит один любопытный факт. В «страшный» 1907 год, год «кровавой революции», по всей России зафиксировано 2557 крестьянских выступлений. В 1910 году, когда полным ходом шла «благословенная столыпинская реформа», выступлений насчитывалось уже 6275. Их число увеличилось более чем в два раза. И это было только начало.